АВГУСТИН, СВ. Большая часть наших сведений о ранних годах жизни Августина восходит к его автобиографической Исповеди (Confessiones). Августин родился 13 ноября 354 в римской провинции Нумидия (современный Сук-Арас в Алжире), в Тагасте, небольшом городке в 240 км к юго-западу от Карфагена. Его отец, римский гражданин Патриций, был мелким землевладельцем. Мать, Моника, была ревностной христианкой, и ее настойчивость в конце концов привела мужа-язычника к принятию крещения незадолго до его смерти в 370. Августин еще в детстве усвоил некоторые религиозные представления, однако родители были озабочены главным образом его будущей светской карьерой и приложили все силы к тому, чтобы обеспечить ему гуманитарное образование, открывавшее путь к карьере учителя, юриста или правительственного чиновника.
В отрочестве Августин не обнаруживал склонности к греческому языку, глубоких познаний в котором он так и не приобрел, однако был покорен латинской литературой и вскоре выказал значительные успехи в риторике и публичном красноречии. По окончании начальной школы в Тагасте его отправили учиться в Мадавру, ближайший культурный центр. Осенью 370 благодаря щедрости жившего в Тагасте друга семьи Романиана получил возможность на три года отправиться на учение в Карфаген.
Там Августин совмещал занятия риторикой (в классе он был первым учеником) с любовными приключениями и студенческими забавами. К восемнадцати годам он обзавелся наложницей и стал отцом мальчика, которому дал имя Адеодат ("дарованный Богом"). Общество того времени не осуждало подобных связей (конкубинатов), и Августин оставался верен этой женщине (чье имя нам неизвестно) на протяжении последующих двенадцати лет. Беспутный образ жизни, который он вел в Карфагене и который впоследствии столь проникновенно осуждал с позиций христианской морали, в глазах его современников был совершенно обычен. Для самог юного студента семейный образ жизни послужил стимулом к пробуждению интереса к философии. Страстное стремление к постижению мудрости охватило его, когда он на девятнадцатом году жизни прочел Гортензия Цицерона. Это побудило его обратиться к чтению Библии, поскольку он помнил, как его мать превозносила мудрость этой книги и как она почитала Христа. Однако Библия показалась ему невразумительной и, на его воспитанный классиками вкус, полной нелепиц. Тогда он обратился к манихейству, модной религии, которая, как утверждали ее адепты, объединила в рамках некой "рациональной" системы "очищенные" истины всех предшествующих религий. В то же время Августин начал преподавать риторику - сначала в Тагасте, а затем в Карфагене.
В Исповеди Августин подробно останавливается на девяти годах, впустую потраченных им на "шелуху" манихейского учения, рассказывая, что манихейский дуализм привлек его тем, что все зло объяснялось в нем причастностью к материи, "темному" началу, противоположному и противоборствующему началу духовному, "свету", вследствие чего ответственность за грехи возлагалась не столько на волю человека, сколько на его тело. Эта утешительная теория хотя и отменяла нужду в подлинном покаянии, все же обещала почести немногим "избранным", которые предавались аскезе с целью преодолеть влияние плоти. Августин вспоминает и о своем увлечении манихейской критикой Ветхого Завета, снабдившей его аргументами, которыми он мог блеснуть в споре с неучами- христианами. Манихеи заявляли, что их учение основано не на авторитете предания, а на доказательствах. Однако в ходе своих собственных занятий Августин пришел к пониманию того, насколько бесдоказательны были некоторые утверждения самих манихеев; и когда их духовный вождь Фавст не сумел ответить на его вопросы, он утратил доверие к манихейству. Это произошло в 383 - в тот год, когда он принял решение искать учительской должности в Риме, чтобы избавиться от карфагенских школьников, отличавшихся безобразным и буйным поведением в классах.
Августин провел в Риме всего год, обнаружив, что тамошние ученики, хотя и более воспитанные, крайне неаккуратно платили за обучение. Поэтому он был рад получить назначение на должность преподавателя риторики в Медиолане (совр. Милан). Теперь он погрузился в изучение скептицизма Новой академии (Афинской школы философии), поскольку, разочаровавшись в манихействе, утратил веру в возможность достижения абсолютной истины. Однако в это самое время, познакомившись с некоторыми трактатами Плотина, переведенными на латынь римским ритором Марием Викторином, Августин открыл для себя философию неоплатонизма. Отсюда он впервые почерпнул представление о Боге как о нематериальном трансцендентном Бытии и понимание зла как "убывания" бытия. Важно еще одно обстоятельство: в то время епископом Медиолана был Амвросий (с 374 по 397), и когда Августин прослушал несколько проповедей епископа (интересуясь их риторической стороной), ему открылась рациональная убедительность христианского вероучения. Другими факторами, способствовавшими обращению Августина в христианство, стали молитвы его матери (последовавшей за сыном из Карфагена в Медиолан), самостоятельное чтение посланий апостола Павла (показавшихся ему теперь, в свете неоплатоновской философии и проповедей Амвросия, на удивление ясными) и беседы с викарным епископом Симплицианом, от которого он услышал поразительную историю обращения Мария Викторина. Однаджды один из его придворных друзей, Понтициан, принес известие о двух молодых вельможах, которые отвергли мирские блага и стали монахами. Наконец, мистическое переживание самого Августина, услышавшего в саду голос ребенка, побудивший его наугад развернуть послания апостола Павла и перечесть Послание к Римлянам, положило конец его колебаниям.
С этого момента он оставил учительскую деятельность и удалился на несколько месяцев в Кассициак, на виллу одного из друзей. Его сопровождали Моника, сын Адеодат, брат, оба двоюродных брата, близкий друг Алипий и двое учеников. Вместе с ними он занялся изучением Св. Писания и философскими беседами. Признав авторитет Христа, он решил, как он сам говорит в Soliloquia (Одиноких беседах), "постигнуть истину не только через веру, но и через уразумение". На основе стенографических записей этих разговоров он составил несколько диалогов по образцу Тускуланских бесед Цицерона. В 387, на Пасху, он вместе с Адеодатом (который умер два года спустя) и Алипием (который в 393 стал епископом Тагаста) принял крещение в Медиолане.
После крещения все они вместе с Моникой отправились в Африку, однако еще по дороге, в Остии, Моника умерла. Ее последняя беседа с сыном, проникнутая духом радости, замечательно переданным в Исповеди, задает возвышенно-безмятежной тон, в котором Августин завершает свою автобиографию. Наши сведения о его последующей жизни основаны на фактах, почерпнутых из его писем и трактатов, а также на его Житии, составленном Поссидием в дополнение к Исповеди. Поссидий близко общался с Августином на протяжении почти сорока лет, сначала как воспитанник в монастыре, основанном Августином в 391 после его рукоположения в Гиппоне, а затем в качестве епископа близлежащего города Калама.
Поссидий рассказывает, как по возвращении в Африку Августин поселился в Тагасте, организовав монашескую общину, и как три года спустя, во время поездки в Гиппон Регийский, он был захвачен врасплох престарелым епископом Валерием и был принужден по требованию общины принять рукоположение. Валерий был греком, и ему было трудно проповедовать на латинском языке, так что он с радостью возложил эту обязанность на нового помощника, хотя произнесение проповедей простым пресвитером и не соответствовало обычаям Африканской церкви. Не имея титула епископа Гиппона (портового города с полудюжиной церквей, второго по значимости после Карфагена), Августин вскоре фактически принял на себя все епископские обязанности. Не позднее 395 Валерий посвятил Августина в сан викарного епископа; в 396 он умер, оставив Августина своим преемником. В последующие тридцать пять лет епископства Августин укрепил христианскую общину в Северной Африке, побудил папский престол осудить пелагианство и в конце концов даже удостоился благословения от жившего в Вифлееме Иеронима, поначалу настроенного враждебно, т.к. Августин позволил себе подвергнуть сомнению некоторые из его взглядов. Августиновский монастырь в Гиппоне превратился в богословскую семинарию, воспитанники которой призывались на диаконское и священническое служение в другие африканские епархии, а десять из них стали епископами. Основывались и женские монастыри, примером для которых служила обитель, во главе которой стояла сестра Августина Перпетуя. Его ученики сумели побудить ряд церковных соборов к принятию мер против преобладавшей в Северной Африке донатистской партии и против учения Пелагия.
Полемические усилия самого Августина были направлены прежде всего против манихеев (отчасти в надежде обратить своих прежних товарищей). Между 389 и 405 он написал тринадцать антиманихейских трактатов, а также поведал историю своей жизни в Исповеди, обнародованной ок. 397. Кроме того, гиппонские граждане были очень заинтересованы в том, чтобы Августин принял участие в публичных диспутах, и ок. 392 им удалось свести его с манихейским пресвитером Фортунатом. В ходе двухдневных дебатов, проходивших в Сосиевых термах и добросовестно зафиксированных писцом, Фортунат не сумел ответить на ряд вопросов и вскоре бежал. В другом диспуте (404) манихей Феликс сдался и признал себя обращенным в христианство.
Совладать с донатистами оказалось труднее, так как их тактика состояла в том, чтобы, избегая публичных диспутов, исподтишка порочить своих противников, разжигая ненависть толпы и заигрывая даже с т.н. циркумцеллионами, которые поддерживали их разбойничьими акциями. Эта шайка заманила в засаду Поссидия в 403 (к счастью, без фатальных последствий) и примерно тогда же устроила засаду для Августина (которой тот едва избежал). Донатисты были схизматиками, которые ранее принадлежали к Североафриканской церкви, но после гонения христиан при Диоклетиане откололись и образовали самостоятельную общину, ссылаясь на непроверенные слухи о том, что некоторые священники отдавали свои списки Св. Писания чиновникам Диоклетиана и тем самым предавали веру. По этой причине они отказывались признавать рукоположения и крещения, если эти таинства не совершались их собственными пресвитерами и епископами.
Стремясь преодолеть раскол, Августин обращался к донатистам с предложениями о переговорах, а также написал краткое опровержение их учения и клеветнических обвинений, направленных против него самого. Узнав об оскорблении, нанесенном ими Поссидию, он поддержал жалобу, направленную городскому судье, и возобновил, уже в более широких масштабах, свою литературную полемику. В 404 Карфагенский собор обратился к императору Гонорию с просьбой о защите от бесчинств донатистов, и император в 405 издал законы против самой схизмы. Августин, продолжая настаивать на примирении, вместе с тем одобрил это вмешательство государства. Однако бесчинства не прекратились и даже усилились, т.к. законы исполнялись небрежно. Наконец, после новой жалобы ортодоксальных епископов, из Рима был прислан трибун, чтобы на новом соборе в Карфагене в 411 окончательно разрешить спор; состоялось официальное слушание дела при широком представительстве обеих сторон. В результате было принято постановление, осуждавшее донатизм и на этот раз подкрепленное суровыми мерами, повлекшими полный разгром донатистской партии. Особенно убедительным оказалось выступление на соборе самого Августина, представившего документированную историю донатистской схизмы.
После этого Августин направил свои усилия на борьбу с новой опасностью - учением Пелагия и его последователей. На эту тему он писал с 412 по 421, а затем вернулся к ней в последние годы жизни. Тщательно продуманными аргументами он опровергал попытки пелагиан преуменьшить роль божественной благодати, преувеличить значение свободы человеческой воли и упразднить идею первородного греха. Заслуга Августина состояла в разъяснении того, что человеческая воля сама по себе, без постоянной помощи Бога, ущербна и немощна и что для восстановления и укрепления воли необходима благодать. Вместе с тем, говоря о предопределении, Августин иногда неосторожно использовал выражения "предопределенность к проклятию" и "непреодолимая благодать", смысл которых достаточно трудно истолковать и от которых позднейшие католические теологи предпочли отказаться. Однако они подтвердили положения Августина о том, что Бог желает спасения всех людей, что его благодать не принуждает волю насильственно и что Бог не предопределяет совершение греха, хотя и предвидит его совершение.
Кроме этих полемических сочинений, из-под пера Августина выходили и другие труды, а по воскресеньям и определенным дням недели он произносил проповеди, которые обычно записывались писцами. Кроме того, ему приходилось уделять время разбору многочисленных тяжб, представленных на его епископский суд, руководить церковной благотворительностью и помогать слабым и немощным. Епископ Милевиса почтительно именовал его "трудолюбивой пчелою Божьей". Скончался Августин 28 августа 430, во время осады Гиппона вандалами, которые позже, спалив весь город, пощадили только собор и библиотеку епископа.